— Изначально, — хмыкает Женя, видать, решив прояснить ситуацию, — я его инструктором был. Правда, недолго. Он после армии уже пристрелянный пришел, так что и учить ничему не надо было.

Пристрелянный? Инструктор? Поднимаю глаза на Артема. Он сконфужено смотрит на меня, чуть сморщив нос.

И тут до меня доходит.

Ах, ты…

Скинув оцепенение, с широко хищной улыбкой обращаюсь к новому знакомому:

— А с полтинником вы его поздравили, потому что… — замолкаю, ожидая, что он закончит фразу вместо меня. И он ее заканчивает:

— Потому что юбилейный прыжок. Он разве не похвастался?

— Да, вы, что, он такой скромняга! Слова лишнего не скажет! — поворачиваюсь к Зорину, взглядом показывая, что все, он — труп

— Кто? Артем? — Евгений смеется, — ни в жизнь бы не подумал. Ладно, я вас оставлю. Еще раз поздравляю с пятидесятым, ну и со свадьбой!

— Спасибо, — нестройным хором отвечаем мы.

Евгений уходит, а я разворачиваюсь к Зорину и смотрю на него, подняв брови, ожидая пояснений.

Тема стоит, потирая нос тыльной стороной ладони.

— Ты прыгал уже пятьдесят раз? — холодным, дрожащим голосом спрашиваю у него.

— Ну, да, — со вздохом разводит руками.

— Ты наврал мне, — делаю шаг в его сторону.

— Нет, просто немного скрыл информацию, — он отступает, чувствуя, что в его же интересах не попадаться мне сейчас в руки.

— Пятьдесят прыжков! — шиплю, по-прежнему наступая на него, — пятьдесят прыжков сделал, а сам мне тут лапшу на уши вешал? Если бы не Евгений, ты бы мне сказал об этом?

— Сегодня? — в зеленых глазах появилась усмешка, — да ни за что на свете!

Ну, все, негодяй небритый, капут тебе!

Зорин внимательно следит за каждым моим движением и срывается с места, за сотую долю секунды, до как я бросаюсь в его сторону.

И вот картина маслом. Эта свинья носится от меня вокруг этих проклятых домушек, и ржет как ненормальный, даже не думая сдерживаться. Я гоняюсь за ним, сыпля угрозами, обещаниями открутить у него все, что хоть немного выдается на фоне тела.

Другие посетители аэродрома подозрительно косятся на нашу ненормальную парочку, но нам плевать. Ему весело, я злая как тысячу чертей.

Пятидесятый! Мать твою! Прыжок!

Я там как дура злорадствовала, что ему, в отличие от меня пороху не хватило, а у него юбилей, бл*дь! Праздник! Полтинник!

Хотелось орать во все горло, визжать и кататься по земле.

Темка понял, что я в состоянии аффекта и пытался кое-как утихомирить, в перерывах между смехом.

Поймать его было просто нереально. Это как пытаться на своих двоих догнать орловского рысака. Длинноногий, сильный, резкий, быстрый до невозможности. Подпустит к себе поближе, специально дразня, а потом в два шага оказывается на недостижимом расстоянии.

Невыносимый тип! Надо же, как ловко развел меня! Глазки эти нерешительные, сомнение в каждом жесте. Артист, мать твою. Скотина!

— Зорин, ты свинья! — бегаю за ним, кругами не чувствуя усталости, ярость добавляет сил, да и адреналин масла в огонь подливает.

— Тин, уймись, — пятится от меня спиной, широко разведя руки.

— Вот доберусь до тебя, тогда и уймусь, — рычу в ответ.

— Удачи! — подпустил меня совсем близко, увернулся от моих когтистых лапок, и снова сбежал.

Мы выскочили из-за угла строения. Он впереди, и я следом метрах в пятнадцати.

Тут Зорин тормозит, и чуть не врезается в пожилого мужчину с висками, посеребрёнными сединой:

— Зрасте, — приветствует его Артем с широкой улыбкой.

Я останавливаюсь, потому что как-то неудобно нападать на мужа в присутствии этого степенного дяди. Замираю, прислушиваясь к их разговору.

По тёмкиному лицу понимаю, что он относится к мужчине с глубоким уважением. Стоит рядом с ним, разговаривает, кося в мою сторону лукавым взглядом.

Что думаешь в безопасности? Делаю шаг в его сторону, а потом замирают, потому что в голову приходит сумасшедшая идея. Сумка у меня, а в ней ключи от машины, а значит можно сбежать! И пусть как хочет до дома добирается. Хоть пешком, хоть на автобусе, а может, кто из его нескончаемых друзей-приятелей подвезёт!

А что, по-моему, достойная месть?

Тихонько начинаю пятиться, прикидывая, удастся ли мне улизнуть от него.

Артем тем временем заметил мой маневр, и, чуть склонив голову на бок, вопросительно посмотрел. Ему потребовалось всего пару секунд, чтобы сообразить, что к чему.

Исподтишка показал мне кулак, я в ответ показала язык.

Вижу, что просто взять и пойти за мной не может, вежливость не позволяет. Мужчина тем временем увлеченно расспрашивает, отцовским жестом положив руку ему на плечо.

Была, не была! Разворачиваюсь, и что есть сил бегу прочь, не слыша ничего кроме шума крови в ушах.

Подлетаю к воротам, сломя голову выскакиваю на дорожку, чуть не растянувшись на повороте, и мне уже начинает казаться, что мой нелепый побег закончится успешно.

Наивная.

Промните, я говорила об орловском рысаке? Так, вот сбегать от него так же бесполезно, как и догонять!

Уже вижу его белый форд, и в тот же момент чувствую, как сильные руки хватают поперек живота и отрывают от земли. По инерции Зорин протаскивает меня еще несколько метров вперед, после чего останавливается. Я пищу, визжу, пытаясь вырваться, но он крепко прижимает к своей груди, обхватив руками. Так, что не пошевелиться, не сдвинуться. Блин, да что ж он такой сильный? Бесит прямо!

Держит, уткнувшись носом в волосы, и я чувствую, что он улыбается.

Оба дышим тяжело, через силу. Марафон удался на славу.

— Ты сегодня спишь на диване! — выдаю коронную женскую угрозу, на что получаю спокойное:

— Обязательно!

Потихоньку успокаиваюсь, перестаю выворачиваться из захвата и замираю, прислушиваясь к тому, как гулко бьется мое сердце, или его. Не разобрать. Оба в унисон, в едином ритме. И это, как ни странно окончательно успокаивает.

— Все? — участливо интересуется он, — могу отпускать?

— Отпускай, — ворчу, недовольно глядя в сторону.

— Поехали, я после прыжка всегда жрать хочу, как волк, — Тёма, как ни в чем не бывало, берет меня за руку и ведет к машине.

Молча едем прочь от аэродрома, каждый погруженный в свои мысли.

— Давно ты начал прыгать? — наконец задаю животрепещущий вопрос.

— В армии. Там правда никто желания не спрашивал, в самолет загрузились и полетели. Пинок под зад и ты уже паришь.

— И тебе это понравилось? — спрашиваю в недоумении.

— Если тебе от этого полегчает, первый раз было просто капец, как страшно, но мне понравились те ощущения, что родились во время полета, — не отрываясь от дороги, рассказывал он, — ну, думаю все, теперь мне ничего не страшно. Хр*н бы там! Оказывается самый ужас — это второй прыжок. Ты уже знаешь, что тебя ждет, поэтому трясти начинает заранее. А дальше уже все, страх отпускает, и начинаешь получать удовольствие, жать встречи с небом. Из армии вернулся и понял, что хочу еще. Приехал сюда, прошел инструктаж, повисел как ты на тренажере и снова в небо. Так и пошло. Сейчас, правда, от десантных парашютов уже отошел, неповоротливые они. Мне больше нравятся спортивные прыжки. Там высота больше, ощущение свободного падения. Сегодня уж, с тобой, так сказать, за компанию решил вспомнить молодость.

— Почему не рассказал? — интересуюсь чуть обиженно.

— Да, блин, — рассеяно пожал плечами, — уверен был, что сама не станешь прыгать. Думал, испугаешься и отступишь сразу, как вывеску увидишь. Ну, или на крайний случай, взбрыкнешь и пошлешь все на хр*н, на стадии с валенками. Рассчитывал, что откажешься, я быстренько прыгну, и поедем домой. Кто ж знал, что ты такая упертая!

Фыркаю и отворачиваюсь к окну, проворчав себе под нос:

— Больше прыгать не стану! Ни за какие шиши!

— Однозначно! — серьезно, без тени улыбки согласился он, — я так не боялся, даже когда сам первый раз прыгал. Думал, что поседею, пока смотрел, как ты там в воздухе болтаешься!

— Я не болталась!